Александр Владимирович Голицын

Алекса́ндр Влади́мирович Голи́цын (17 января 1908, родовое имение Сергиевское-Голицыно, Никольская волость, Ливенский уезд, Орловская губерния, Российская Империя — 11 июля 1938, Томск, ГУЛАГ, СССР) — потомственный дворянин, князь; в советское время был репрессирован в Сиблаг в спецкомендатуру посёлка Яя Томского округа Запсибкрая (1934—1936), затем работал артистом Томского городского театра.

Варианты имени, псевдоним

• В традиции русского дореформенного языка при рождении записан как Голицынъ.
• В постановлении Томского горотдела НКВД от 27 января 1938 года о содержании в тюрьме указан как Галицын Александр Владимирович.
• В практике писарей первой половины XX века написание фамилии встречалось как Голицин — в том числе в ряде документов Томского горотдела НКВД (1937—1938).
• Артистическо-театральный псевдоним: Алвегов, артист Алвегов. Сокращение от АЛександр Владимирович ГОлицын

Биография

Родился в дворянской семье. Его отец, потомственный русский князь Владимир Владимирович Голицын, в 1907 году женился на 16-летней дочери безземельного крестьянина Татьяне Семёновне Говоровой. Александр был их первенцем. Мать Владимира Владимировича, княгиня Софья Николаевна, обратилась к Императору Николаю II с просьбой признать брак и присвоить Говоровой дворянское и княжеское достоинство.

Имение князей Голицыных Сергиевское-Голицыно в Ливенском уезде составляло более 4000 десятин. В конце XIX века было куплено у Лидии Владимировны Буколовой её соседнее небольшое имение, чуть более 200 десятин — это Луги Апушкины. Здесь князь В.В. Голицын жил с самого начала XX века, сюда в 1907 привёл свою юную супругу, здесь родились их дети: Александр, Елена и Ольга.

До Октябрьской революции (1917) и затем до июля 1918 года Владимир Владимирович, проживая в своём зимнем имении в Сергиевском и летнем имении в Лугах, занимался большой общественной работой — был вице-предводителем дворянства Ливенского уезда, а также работал в Земской управе, где с 1912 по 1918 год состоял её председателем. Князь пользовался уважением и авторитетом у сергиевских крестьян, его по-доброму вспоминали местные старожилы даже в 1970-х годах.

Когда Александру исполнилось 14 лет, в 1922 году, ввиду невзгод идущей Гражданской войны, семья Голицыных переехала в Москву, где поселилась в полуподвальном помещении в Хлебном переулке. Александр окончил школу в Москве, с детства проявлял талант к актёрству.

Вот что вспоминал позже двоюродный брат Александра Владимировича, Сергей Михайлович Голицын в книге «Записки уцелевшего»: «Сын дяди Владимира Владимировича Голицына Саша был старше меня на полтора года. Красивый, самоуверенный, смелый, среди нас, детей, он сразу занял первое место. На Воздвиженке вздумали ставить детские спектакли—сцены из «Ревизора», «Горе от ума», «Бориса Годунова». Саша, обладавший несомненным талантом актёра, играл Хлестакова, Чацкого, Самозванца в сцене у фонтана. Я играл Городничего и Скалозуба, Марийка Шереметева — Марью Антоновну, Софью и Марину Мнишек. Режиссёрами были наша Соня и ухаживавший тогда за ней князь Владимир Николаевич Долгоруков…».

В 1924 году во время операции от передозировки наркоза умерла Татьяна Семёновна, мать Александра. Ей было всего 33 года. Владимир Владимирович остался вдовцом с тремя детьми на руках.

В 1929 году 21-летний Александр Голицын был лишён избирательных прав, позже, правда, был в них восстановлен: большевики продолжали «давить» русское дворянство и интеллигенцию даже в лице детей представителей той дореволюционной отечественной элиты.

Пытаясь найти работу, одно время Александр Голицын работал в московском оборонном обществе Осоавиахим. «Отца постоянно вычищали из разных учреждений, — вспоминал сын Голицына, Владимир Александрович. — Наконец Александр Владимирович устроился работать агентом в Бауманский трест питания Сельхозсектора (Нарпит), мечтал об актёрской деятельности и поступил учиться в театральную школу. Постоянно исчезали родственники, но всё же через некоторое время они появлялись дома. Несмотря на постоянную тревожную напряжённость в семьях, молодёжь жила своей жизнью — встречались, женились, веселились — словом, жили…».

Молох репрессий

В первый раз Александра Владимировича Голицына арестовали в Москве 2 ноября 1933 года по обвинению в «террористических намерениях». Вместе с ним арестовали и мужа его младшей сестры Ольги, Петра Петровича Урусова, и саму Ольгу. За неделю до этого были арестованы два двоюродных брата — Алексей Львович Бобринский (25 октября) и Владимир Михайлович Голицын (28 октября). Все они обвинялись в «намерении совершить покушение на тов. Сталина».

Через два месяца Ольгу отпустили. Молодые люди дворянского происхождения Александр Голицын, Владимир Голицын и Пётр Урусов были осуждены на три года исправительно-трудовых концлагерей, Алексей Бобринский — на пять лет. Согласно обвинительному заключению, он якобы хранил нелегально боевое оружие и «намеревался организовать контрреволюционную террористическую группу с целью совершения покушения на тов. Сталина». Трое его родственников якобы «поддерживали» его в этих намерениях, «вели разговоры на контрреволюционные террористические темы и высказывали мысли о целесообразности покушений на вождей» и «не донесли о достоверно известном, готовящемся или совершённом контрреволюционном преступлении».

Наказание отбывал в Томском округе Запсибкрая, в поселениях на берегу реки Яя.

В начале 1936 года Александр Голицын был расконвоирован и мог свободно выходить из лагеря в посёлок Яя. Здесь он познакомился с молодой учительницей начальных классов Дарьей Яковлевной Кротовой, которая стала его женой. По ходатайству супруги он смог устроиться в местный клуб руководителем драматического кружка. 25 августа 1936 года А.В. Голицын освободился из ИТЛ-лагеря и остался жить в посёлке, поселившись в маленькой квартирке Дарьи Кротовой при школе. Однако вскоре молодую учительницу начали травить за «связь с врагом народа» и за то, что она из семьи недавно раскулаченного крестьянина. Молодые люди приняли решение, что ей целесообразнее уехать жить и работать в село Берикуль, где её никто не знал. По воспоминаниям сына, провожая жену, Александр Владимирович сказал, что сам с ней ехать не может для её же и будущего их ребёнка спокойствия, а попробует через некоторое время уехать в Томск. Его последние слова при расставании были: «Никому и никогда не говори обо мне. Меня не ищи, я сам тебя найду, если будет возможно. Если родится сын — назови Владимиром, а если дочь, то Ириной, это наши родовые имена. Помни всегда и везде то, что я тебе говорил. В случае необходимости, ты адрес знаешь (в Москве). Но прошу тебя, это в случае крайней необходимости».